Тропа колдунов - Страница 43

Арина тоже не теряла времени даром. Небрежный взмах — и последние татарские нукеры отброшены в сторону, вмяты и утоплены в стенках Тропы, словно в вязком болоте. Гречанка подступила к шаману.

Но израненный колдун так просто умирать не желал. Неожиданное резкое движение, бросок… Шаманская колотушка летит в ворожею.

Сухая узловатая палка изогнулась змеёй, захлестнула шею Арины.

Шаман вскочил, дёрнул руками, словно затягивая петлю аркана. Ворожея упала. Палка на тонкой смуглой шее истончалась и удлинялась. Будто живая лоза поползла по голове, плечам и рукам женщины, опутывая и сдавливая жертву.

Никейская царевна судорожно вычертила в воздухе защитный знак. Ожившее дерево лопнуло, разлетелось гибкими извивающимися обрубками.

Но степняк уже наваливался на гречанку сверху. Шаманский бубен закрыл лицо и грудь Арины. Сильные кривые ноги опытного наездника прижали тонкие руки ворожеи к бокам. Степняк сидел на извивающейся ведьмачке, словно на норовистой кобылице. Осёдланная гречанка яростно билась под ним, вырывалась и сопротивлялась, как могла. Но могла она, судя по всему, теперь немногое. Губы колдуна что-то беззвучно нашёптывали, на изуродованном лице бешено вращались белки чудом уцелевших глаз.

Всё происходило так быстро, как может быть только в чародейских поединках. Когда Тимофей вновь перевёл глаза на Михеля, латинянский маг отбил очередной выпад Угрима и ударил сам. Одной рукой — сверху вниз. Другой — справа налево. И тут же — снизу вверх. И слева направо.

Тропа, повинуясь воле своего создателя, выплюнула длинные тягучие нити в руку толщиной. Словно липкая горячая смоль, они протянулись от стены к стене, от пола к потолку и от потолка к полу. Деготьная пряжа норовила запеленать Угрима. Вязкий чернильный кисель оплетал и облеплял руки, ноги, одежду волхва.

Князь выписывал в воздухе колдовские пассы, рвал и стряхивал тягучие липкие путы, но новые отростки чужой Тропы настырно тянулись к Угриму. Тимофей и ещё двое дружинников бросились на помощь. Увы, клинки не могли разрубить переплетение тёмных нитей. Боевая сталь вязла в упругом месиве. И не только сталь.

Взмахнув руками, упал опутанный чёрной паутиной ратник. Пара-тройка секунд — и дружинника уже видно. Там где только что лежал человек, теперь высится едва приметный бугорок. А вот и второго гридя постигла та же участь. Чужая Тропа поглотила его и схоронила в себе заживо.

Тимофей выдрал меч из липкой массы. Отступил. Сейчас он мог только прикрывать Угрима от латинян со спины. Разорвать колдовскую пряжу ему было не по силам.

* * *

Михелю удалось выиграть немного времени. Пока Угрим рвал колдовские нити, маг повернулся к Арине и татарскому шаману. Латинянский чародей простёр руки к степняку. Разноцветные огоньки Тропы плотным искрящимся обручем охватили голову кочевника. Сомкнулись мерцающими кандалами на его руках. Защититься татарин не смог. Или не успел.

Голова в сияющем венце лопнула, будто глиняный кувшин. Кисти и пальцы шамана расплющились, словно под кузнечным молотом.

Покачнувшись, тот упал на Арину.

Дуга, связывавшая две Чёрные Кости разорвалась и рассеялась.

Гречанка не шевелилась. Мертва?

Видимо, да.

«Очень похоже на то», — решил Тимофей.

Михель повернулся к Угриму в тот самый момент, когда княжеская волшба разодрала, наконец, чёрную сеть. Тончайшие огненные струйки, сорвавшиеся с пальцев волхва, полоснули по фигуре в красном балахоне. Маг защитился. Ущерб от атаки Угрима был невелик: дыра на широком рукаве, прожжённый колпак, да опалённые волосы над левым виском.

Михель взмахнул руками. За тлеющим рукавом потянулся дымный зигзаг.

Тимофей увидел, как целый пласт черноты вздыбился из-под ног Угрима. Загнулся, словно свежая стружка — чудовищная толстая стружка, снятая с упругого пола Тропы.

Опустился на князя. Захватил, повалил.

Упавший на спину Угрим вскинул ладони. Столкнул с себя часть чёрного покрывала. Но лишь часть: деготьная тьма захлестнула-таки ноги князя и край алого корзно.

«Княже!» — Тимофей бросился на помощь.

Сзади шла битва. Впереди творил волшбу латинянский чародей. А ищерский князь-волхв ворочался на полу, как перевёрнутый жук. Увязая в бугрящейся тьме, Угрим лёжа отбивал атаки Михеля. Отбрасывал потоки огненных искр. Отсекал тёмные щупальца, тянущиеся с колышущихся сводов.

Ног князя не было видно по колено. Тропа зажевывала полу плаща.

Угрим дёргался, будто пленник на дыбе. Однако сам подняться не мог.

Тимофей подхватил князя под плечи.

Рывок…

Князь прикрывал себя и его незримым щитом. А Михель бил, бил, бил…

Ещё рывок.

Отлетела золочённая застёжка корзно, порвалась добротная ткань цвета крови. Остались в упругой вязкой тьме княжеские сапоги. Но самого Угрима Тимофей, всё-таки, выдернул.

Упёршись горбом в зерцало своего воеводы, князь ни на миг не прекращал поединка. Колдовские искры бешеными хороводами кружились между волхвом и магом. Две пары рук, направленные друг на друга, творили боевую волшбу.

Тимофей бросил взгляд назад. Там сеча — в самом разгаре. Дружинники и ополченцы не подпускают рыцарей к чародеям. Но и ищерцы на подмогу сейчас не придут.

А рядом никого. Только стоит за спиной вырвавшийся из мясорубки рыцарский конь без седока. Жеребец ошалело мотал головой, словно не веря в происходящее вокруг. Косил из-под налобника испуганным глазом. Рваная окровавленная попона свисала до самых копыт. В стремени болталась отрубленная нога. Зато седло было целым, и сбруя — на месте.