Тропа колдунов - Страница 30

Добивать нукеров Огадая, судя по всему, будут уже другие: за орденскими братьями двигались имперские рыцари и пехота. Латиняне переходили от обороны к нападению.

* * *

Татарские стрелы не смогли остановить колону божьих рыцарей. Рассеянные конные панцирники Огадая тоже не сумели ей помешать.

Длинные рыцарские копья опрокинули степняков, пытавшихся преградить дорогу «свинье». Нукеры, набросившиеся на «свинью» с флангов, тоже не смогли проломить плотного строя. Волна кочевников раздалась перед рыцарским клином, осталась позади, схлестнулась с имперским арьергардом.

Бронированная колонна прошла сквозь вражеские ряды, как нож сквозь масло. Вытянулась, вступила на переправу, устремилась дальше — к противоположному берегу Ищерки. Татарских всадников крестоносцы просто спихивали в воду.

На этот раз Михель останавливать атаку не стал. На этот раз у атаки была важная цель. Божьи рыцари пробивались к ханскому бунчуку, под которым вновь выплясывал шаман.

Латинянская «свинья» быстро достигла левого берега и вновь вклинилась в татарские ряды. Надвигающийся монолитный строй не могли развалить ни стрелы, ни сабли. Бронированное рыло всё ближе и ближе подбиралось к девятихвостому бунчуку.

Телохранители Огадая выстроились для боя, но удастся ли им остановить крестоносцев? У Тимофея имелись на этот счёт большие сомнения. А что будет, если «свинья» сомнёт последнюю преграду, если рыцарские мечи и копья дотянутся до Огадая и до его шамана?

Тимофей покосился на Угрима. Князь невозмутимо наблюдал за сечей.

— Княже, не пора ли вмешаться?

Угрим покачал головой:

— Чтобы моё вмешательство имело смысл, следует выбрать подходящий момент. Этот момент ещё не наступил.

Когда между горсткой ханских нукеров и потрёпанным рыцарским клином почти никого не осталось, татарский шаман вдруг пригнулся, крутнулся на месте, несколько раз ударил в бубен у самой земли и…

Трава — вот, какое оружие он использовал против латинянской «свиньи». Колышущийся зелёный ковёр, по которому двигались божьи рыцари, вдруг перестал быть зелёным. Ковёр застыл, не шевелясь под ветром. Трава перед крестоносцами, под ними и вокруг них теперь поблёскивала хищным стальным отливом. Трава обращалась в переплетение лезвий, и лезвия эти не щадили никого.

Повалилась пара десятков оказавшихся поблизости татарских всадников.

«Свинья» не смогла остановиться вовремя. И обойти опасный участок, пока ещё можно было обходить, она не смогла тоже. Такие «свиньи», составленные из множества всадников, не разворачиваются и не останавливаются сразу. Рыцарский клин с ходу напоролся на стальные заросли.

А трава…

Татарский шаман вдруг резко распрямился, вскинул к небу бубен и неистово заколотил по нему.

Стальная трава росла! Она пошла в рост быстро, прямо на глазах. Словно длинные кинжалы поднимались из земли. Травяные кинжалы обращались в оточенные мечи. Мечи становились сулицами, рогатинами, копьями. И тянулись всё выше…

Орденская «свинья» безнадёжно увязла. Кони с проткнутыми копытами, подрезанными сухожилиями и вспоротыми животами валились в тесном строю друг на друга. Всадники падали с сёдел и тоже напарывались на тонкие, но необычайно острые и прочные острия. Стальная трава пронизывала кольчужное плетение, рассекала кожаные панцири и находила уязвимые щели в сочленениях пластинчатых латах. Кровь поливала траву и делала её пугающе красной.

Тот, у кого доспехи были поплоше, погибал сразу. Кто имел надёжную броню, — некоторое время неуклюже ворочался в непролазной, густой и колючей поросли.

Бронированное рыло развалилось. Посыпались примыкавшие к нему фланговые ряды. Открылось свиное нутро, в которое тут же ударили стрелы степняков.

А смертоносная трава всё росла. Пронзала одних, поднимала, будто на копьях других. Татарские лучники расстреливали противника издали. Сейчас, вне строя, в травяном плену божьи рыцари становились беззащитными и беспомощными мишенями.

В считанные секунды была уничтожена половина «свиньи». Тылы крестоносной колонны, не вступившие ещё на стальную поросль, повернули назад. Идти дальше — без строя, без сминающего всё и вся напора смысла не было. Крестоносцы беспорядочной толпой откатывались обратно к переправе.

Татары, огибая опасное поле, устремились следом. Луки вложены в саадаки. Над головами блестят крюкастые копья и изогнутые сабли. Степняки догнали орденских братьев у противоположного берега. Ударили в спину.

* * *

Возможно, разгром был бы полным, если бы отступление божьих рыцарей не прикрыла пехота. За переправой татарскую конницу встретил дружный арбалетный залп. Короткие болты мощных самострелов выкосили первые ряды степняков, ослабили напор конной лавы, однако не остановили её. Татары не желали упускать победы, казавшейся такой близкой. С визгом и подвыванием они неслись дальше.

Путь кочевникам заслонили генуэзские латники, швейцарские алебардщики и фламандских пикинёры. Воины хана с наскоку врезались в плотный строй пешцев. Навалились дикой, неудержимой массой. И всё же конница не смогла опрокинуть пехоту.

Степных всадников встретил лес пик. А кавалерия — это всё-таки не сдвинутый колдовством вал земли. Вооружённые саблями и короткими копьями татары, не успевали дотянуться до врага и падали, вместе с лошадьми, нанизанные на длинные древка. Лишь когда десятки мёртвых нукеров и легковооружённых воинов весом собственных тел пригнули копейные наконечники к земле, всадники, следующие за ними, смогли, наконец, вступить в рукопашную схватку. Но и теперь им пришлось нелегко. В воздухе замелькали тяжёлые алебарды, палицы, цепы и боевые молоты на длинных рукоятях. Такое оружие позволяло пешему достать конного врага и смять любую броню. Пешцы доставали, сминали…